Если бы все люди мира слушали вас, то что бы вы им сказали?

Что я, маленький и слабый человек среднего умишка, объятый пороками и заблуждениями, могу поведать человечеству? Что до меня миру еще не твердили мыслители, писатели, правители и просто разумные люди, не обделенные совестью и чувством справедливости?

У меня нет новых грандиозных идей, я не обладаю абсолютной истиной, я не знаю, как победить болезни, голод и смерть. Я, как Сократ, знаю только то, что ничего не знаю. Поэтому, если мне представится возможность сказать что-нибудь людям всего мира, я растеряюсь и разом забуду все слова.

Когда оцепенение спадет, я робко промямлю нечто вроде этого: «Друзья, путь каждого из нас усыпан испытаниями, ловушками и разочарованием. И хуже всего то, что мы, порой с умыслом, порой не нарочно, но очень часто умножаем печали друг друга. Безразличием и жестокостью, непониманием и осуждением, неуважением и высокомерием мы возводим стены между собой и становимся чужими. Ведомые алчностью, мы превращаемся в стяжателей, хотя честность людей не возрастает с богатством. Под лживые песни политиков и патриотические лозунги становимся убийцами, как будто насилие когда-то приводило к миру и благоденствию.

Все границы между нами: государственные, культурные, религиозные, идеологические – это фальшь. Ни одна идея, никакие «высокие материи» не стоят того, чтобы за них лишить человека жизни, отнять у ребенка детство, а самому навсегда утратить человеческий облик.

Томас Джефферсон в Декларации независимости США написал «Все люди… наделены правом на жизнь, свободу и стремление к счастью». Вряд ли кто-то добровольно откажется от стремления к счастью. Но по-настоящему владеть этим правом может только тот, кто признает и уважает его и за другими людьми, даже если их дом, культура, ценности и предпочтения кажутся бесконечно далекими. Будьте едины в стремлении к счастью, и тогда его станет больше в жизни каждого».

Примерно такую пафосную и местами нравоучительную речь я бы выдала дрожащим голоском за пару минут на трибуне перед всем человечеством. Вероятно, меня бы освистали, но космополит и убежденный либерал, живущий в консервативном и "патриотичном" обществе, вряд ли стал бы удивляться такой реакции толпы.