Что снится медведям всю зиму?

В глубокой, согретой горячим дыханием берлоге нет места ни одному кошмару. Мороз, голод, тьма - всё это там, снаружи, и никогда не просочится ни под снежную перину, ни под земляное покрывало.
Медведь спит. Он тих и блаженен. А всё потому, что снится ему Медовый сон.
Ему снится, как он лезет по шершавому дубу вверх, устало пыхтя и порыкивая. Он, громадный, в своей лоснящейся барской шубе, хватаясь за сучья и мощные ветки, медленно подбирается к вожделенному дуплу - туда роями летят пчёлы со всего леса!
Радостно гудя, одна за одной золочёные красавицы исчезали в дупле, а медведю казалось, что его специально раздразнивали эти проклятые пчёлы!
- Как же это ты толстый за медком да без горшка? Ложку-то хоть взял? Б-з-з! Бз-з-з!
Медведь же хмурился, рычал, но лез. Лез на тяжёлый медовый запах, на тусклое жёлтое сияние из дерева! Лапы его дрожали, шуба-шкура утягивала вниз, из открытой пасти струйкой бежала слюна!
А пчёлы пировали! Крошечные кружечки обливались медовухой, по стенам дуба потоками бежали нектары, и всюду, всюду, словно холмы золота, сахарился и плавился мёд! Возле него жужжали хороводы, кто-то пел, а кто-то пил - праздник! Пчёлы опять что-то праздновали!
Но стоило чёрной, с голодными глазами, медвежьей морде сунуться внутрь, как в пьяных смех и песня сменились визгами и воплями! Полосатой тучей пчёлы вырвались из дупла, и с тех пор ни одной из них в лесу не было!
Медведь же просто застыл. В секунду ту морда его выражала истинное блаженство.
Он просунулся внутрь с пузом, легонько толкнулся ножками и с облегчённым стоном нырнул вниз.
И снится ему, как он большими своими лапами загребает к себе золочёный мёд, которого на дне дуба груды и горы! И сам он сидит на одной из таких гор! Медведь запихивает в щёки мягкие куски, шуба его уже вся липкая, и нет сейчас никого на свете счастливее, чем он!
А над берлогой зимняя ночь, мороз и звёзды. Пусть спит медведь. Пусть.