С каким законом природы вы категорически не согласны?

Первый отбытый за школьной скамьей год – это последний цикл уже неразличаемых времен года, когда человеческое существо еще можно назвать святым. Первые, особо слезливые месяцы в школе, окончательно завершают встраивание маленького святого существа в Безупречную Систему. Эти первые полгода, но скорее и того меньше, очень походят на сопротивление маленькой армии периферийного субтропического государства перед военной машиной Большого брата. Вроде и героев много в этих сражениях, и дух закаляется после каждой бойни, но результат уже известен, оттого о нем никто не хочет даже думать. Армия падет, как падет и святая душа в теле теперь всегда чем-то обязанного маленького человека.

Это был урок географии. Нам рассказывали о великих покорителях горных вершин.

«Он был первый, кто покорил Эверест – самую высокую вершину на планете» - сказала преподаватель географии, женщина, как и все преподаватели в русских школах. От чего так, я и сам не знаю. Естественно, рассказ был закончен какой-то дешевой патетической фразой из сборника патетичных клише для сельских школ. Не знаю зачем, но я спросил.

- Он ведь просто остался жив после восхождения, а выговорите «покорил»…

- Что ты имеешь ввиду?» – спросила меня учительница. Она знала, что я имел ввиду, но спросила затем лишь, чтобы потом постараться доказать аудитории, что я сам не понимаю сути задаваемых мною вопросов.

- Я имею ввиду то, что гора – не личность, не явление и не противник, чтобы ее покорять. Он просто взобрался на нее и остался жив. Вот и все. Так почему же вы так упорно называете его покорителем, призывая нас покорять? Он всего лишь остался жив. И, если главный критерий покорителя – это способность выжить (ведь те альпинисты, что погибли в этом восхождении не могут называться покорителями), то нужно подобрать другое слово либо изменить значение термина «покоритель», что намного сложнее.

- Юлин, что ты от меня хочешь?! – она сказала это с ненавистью, протянув букву «ю» слишком уж долго для фонетических норм этой местности. Вообще же, в деревнях называть ученика только лишь по фамилии – признак неуважения. Суть даже не в обращении по фамилии, а в невербальном послании к оппоненту. «Что ты от меня хочешь?!»… Я знал, что за этим вопросом последуют оскорбления. Не напрямую, естественно, а под вуалью заботливых вопросов о моем психическом здоровье. Не знаю почему, но стоит тебе хоть как-то отличиться желаниями по отношению к основной массе учащихся – тебе конец. Невинно-заботливые вопросы не заставили себя ждать, но я не реагировал на них как раньше, ибо уже к тому времени научился презирать достойных презрения.

Уже вечером я ходил под снегом и светом фонарей и думал, от чего так все неясно. Я не могу понять, не хочу ли я жить совсем, или просто не хочу жить здесь и с этими людьми. Я знал, что на самом деле все просто, ибо законы природы существуют сами по себе и их нужно только увидеть. Здесь я подумал, что и слово первооткрыватель неверно в своей основе, ведь объект открытия существовал задолго до прибытия так называемого первооткрывателя, так что он и не первооткрыватель никакой, а просто увидевший и рассказавший другим о своей находке. Зачем выпячивать эго?

Законы природы … Законы природы… Я всегда боялся смерти, хоть и часто подумывал о том, чтобы свести счеты с жизнью. Но смерть мне все-равно казалась высшей несправедливостью в мире, эдаким самым плохим законом природы. С этой мыслью я дожил до четверти века, пока накапливаемый опыт и знания не раскрыли передо мною частичку вселенского Откровения.

Пожалуй, это откровение было первым опытом получения информации в обход логики. Знание пришло в форме чувства, разбудив подвижную и на удивление живую субстанцию моего существа. Смерть, казавшаяся мне самым жутким законом природы – неотвратимой стихией, требующей немедленного покорения, стала моим другом. О нет-нет, я не о готическом движении говорю… Я стал живее, перестав сравнивать смерть с законом природы, требующей встречной апелляции. Я расхотел покорять и пытаться переписать этот закон природы. Не закон он никакой, а подсказка, чтобы мы живее стали. Ибо зачем выпячивать эго?