Литературный конкурс "Я - Животное!"

С 27 декабря по 17 января группа авторов славной биржи Турбо-текст проводит конкурс

Условия конкурса:
1. Тема конкурса - рассказ от первого лица от имени любого животного на выбор автора.
2. Объем рассказа от 2-х до 6-ти тысяч символов с пробелами. Принимаются рассказы, ранее НИГДЕ не опубликованные.
3. Жанр рассказа (подача) - любой. ТО ЕСТЬ: криминальная драма, триллер, детектив, социальная драма, психологический, исторический, любовный, юмористический и проч.
4. Состав участников: любой зарегистрированный на бирже пользователь, перечисливший со своего кошелька на общий кошелек конкурса 100 руб. Перечисление денег считается регистрацией в конкурсе и дает право участвовать в нем своим ОДНИМ рассказом.
Пояснение: из взносов участников конкурса составляется призовой фонд. Приветствуются также добровольные взносы авторов, заказчиков и администрации ТТ.
Средства переводятся на счет аккаунта КОНКУРС (http://www.turbotext.ru/users/81697/) вкладка «перевести деньги».
5. Перечисление средств и публикация рассказов начинается с 27 декабря и заканчивается 17 января. Опубликованные рассказы после указанного срока жюри рассматриваться не будут.
6. Работа жюри происходит публично, 18-19 января. Критерии оценки рассказа таковы:
- Реалистичность перевоплощения (жюри должно поверить, что Вы -жираф!),
- Выдержанность единой стилистики текста,
- Завершенность сюжетной линии,
-. Оригинальность сюжета,
7. Оглашение результата – 20 января. После чего со специального счета участникам, занявшим первые три места, на их кошельки будут перечислены установленные к тому времени призовые суммы.

И, пожалуйста, без флуда. Ниже будут размещены рассказы участников конкурса...

Администрация Турботекста поддерживает все творческие начинания авторов, но мы обязаны оставить здесь это: в случае если кто-то будет недоволен результатами, возникнут любые конфликты и разночтения, биржа не имеет к этому никакого отношения и все пожертвования участников на конкурс вносятся ими на свой страх и риск.

а заказчики могут участвовать в конкурсе ?

Основано на реальных событиях.

Ничего не предвещало беды… Именно с такой фразы обычно начинаются рассказы, подобные моему. Странная фраза, если вдуматься. Ведь жизнь не машет нам каждый день сигнальными флажками, чтобы уберечь, предупредить или обезопасить. Обычно мы живем в счастливом неведении.
Именно поэтому ничего не предвещало беды. Был теплый, дождливый август 2002 года. Последний месяц последнего лета моей жизни.
Я родился в Южной Африке, на каменистом, продуваемом холодными ветрами побережье. Как и другие мои сородичи, я плескался в прохладной воде, валялся на горячих камнях, ловил и ел рыбу. Жизнь была спокойной, она шла своим чередом, и я был доволен своим существованием. Из маленького и неуклюжего комочка, я превратился в сильное, красивое животное, с обтекаемым телом, мягкой и теплой шкурой, широкими ластами и торчащими ушками. Я смотрел на этот мир и видел свое будущее: размеренное, без потрясений и тревог.
Все изменилось в один миг. Меня поймали странные двуногие существа. От них я узнал, что я – капский морской котик. Они же дали мне имя – Гастон. Мне предстояло далекое путешествие. От родных берегов меня увезли в далекую страну и поселили жить в необычном месте – Пражском зоопарке. Здесь тоже была прохладная вода, горячие камни, вкусная рыба и даже несколько сородичей. И жизнь стала бы еще более спокойной и предсказуемой, если бы вокруг постоянно не ходили люди – те самые странные двуногие.
Шум, вспышки света, смех, резкие хлопки… Каждый день. Их много, они хотят видеть, как я плаваю, ем, сплю. Их интересуют мои детеныши. Они ждут от меня чего-то. На мою территорию стала приходить одна из этих двуногих. Она заставляет меня делать глупые вещи, но дает за них вкусные штучки. А если я повторяю эти глупости при тех, что ходят вокруг моего дома, то они чаще сверкают светом, громче смеются и стучат руками.
Каждый день. Этих дней уже очень много. Я понимаю, что здесь мне тоже стало хорошо. Я уже не помню свою другую жизнь. Я уже не помню другого себя. Люди, вспышки, смех, хлопки. Меня любят, меня ждут. Вокруг меня живут мои подруги, они растят моих детей.
В этот день все должно было быть также как всегда. Но вместо людей пришла вода. Ее было много, она была другая: грязная, холодная, несоленая. Мне некуда было бежать. Я кружил и кружил по своему дому, пытаясь найти выход. Я устал, меня била дрожь, ласты перестали меня слушаться.
Потом был страшный треск. Мне на голову посыпались камни. Те самые, на которых когда-то сидели люди, и хлопали, и сверкали, и смеялись. Почему их нет сейчас? Почему никто не хочет помочь мне? Почему все так непривычно?
Камни падали и падали. Вода бурлила, плескалась, затекала в уши, заливала глаза. В тот момент, когда казалось, что все будет кончено, меня вместе с потоком вынесло за пределы моего уютного мира. Потащило, закрутило, завертело. Вокруг новые запахи, новые места. Я хочу домой, я хочу на свои камни.
Тишина. Где я? Здесь пахнет страхом. Паническим ужасом. Порохом. Смертью. Это чей-то чужой дом. Дом того, кого не смогли спасти. Потом я узнаю, что это был слон.
Вон отсюда, от этого ужаса, от этого холода, от этой безысходности.
И я уплыл. Меня вынесло на широкую воду. Это не было морем, потому что вкус и запах были другими. Мне было плохо, но я не хотел возвращаться туда, где не было надежды. Я плыл. Мимо зеленых холмов. Мимо белоснежных домиков с красными крышами. Мимо людей, которые громко кричали, заметив меня.
Река несла меня. Вдали показался черный замок на высоком берегу. Тут тоже были люди, они звали меня. Бросали в воду еду. Я устал, я был напуган, я не хотел идти к ним. Поэтому они и не смогли поймать меня тут. Желтый замок на другом берегу, ажурный мост и снова поля, холмы, маленькие домики на берегу.
Я плыл дальше. Выбиваясь из сил, не останавливаясь ни на минуту. Ночь сменяла день, а за днем снова приходила ночь. Я боялся перестать двигаться. Я плыл. Я уже не чувствовал свое тело, я не мог думать. Все, что было сейчас вокруг меня, казалось нереальным сном, кошмаром, из которого нужно было выбраться. Это было несправедливо. Такое не должно было случиться с веселым и забавным котиком Гастоном.
Через семь дней они схватили меня. Эти люди говорили на другом языке и жили уже совсем в другой стране. Они восхищались мною, говорили, что я сильный и умный. Обещали, что со мной все будет хорошо, что я вернусь домой и буду жить долго и счастливо.
А мне вдруг стало все равно. Казалось, что самое важное в своей жизни я уже совершил. Или не смог совершить. Я закрыл глаза и перестал дышать.
Что было потом? Потом меня не стало. Но почему-то моя история наделала много шума. Моя дочь, рожденная много месяцев спустя, до сих пор пожинает плоды моей популярности, лежа на теплых камнях моего бывшего дома. В зоопарке мне поставили памятник и назвали моим именем место, где маленькие двуногие с криками бегают, прыгают и занимаются другими беспокойными и непонятными мне вещами. Меня сделали героем, мучеником, борцом.
А я понимаю, что все это не исправит того, что одним теплым днем последнего месяца последнего для меня лета вместо людей ко мне пришла вода.

Жизнь продолжается
Утро выдалось холодным и голодным. Летал пушистый снежок, солнце слепило глаза, а противный снегирь дразнил меня, красуясь своим жирным пузом на ветке рябины. В животе заурчало, я потянулся, зевнул во всю пасть и вышел из своей коробки. Как же хочется есть, чёрт побери. Последний раз я баловал свой желудок вчера утром, когда добрая девушка бросила мне кусок колбасы. Она даже погладила меня по голове. Эх, как я скучаю по ласке, теплу дома и нежным хозяйкиным рукам…
Меня зовут Бублик, я породистый рыжий кот с грустными глазами и перебитым хвостом. Не помню, почему мой хвост стал таким, ведь нашли меня в сугробе еле живого. Возможно, меня покалечили собаки. Признаться, котёнком я был некрасивым: с редкой шерсткой, глазами непонятного цвета и грустным взглядом. Меня выбросили на улицу зимой, я чуть не замёрз на морозе. Добрый человек нашел меня и отнёс в приют для котов, где я провёл месяц. Там было одиноко и холодно, взрослые коты постоянно громко мяукали, не давая мне спать. Потом я понял, что они плакали. Плакали от боли и тоски, ведь многих из них выгнали на улицу хозяева, с которыми коты прожили много лет. Жил в приюте кот Тимофей, самый старый из всех нас. Он был серым (или седым) мудрым котом с длинными усами. В приют он попал после того, как умер его кормилец. Тимофей рассказывал, что хозяин любил его, гладил часто по спине, чесал за ухом, кормил вкусной едой и никогда-никогда не обижал. И мне захотелось, чтобы появился человек, который любил бы меня так же, как любили Тимофея…
Однажды в приют пришли люди. Они ходили возле клеток, смотрели на нас, котов. Я съёжился и забился в угол. Но тут ко мне подошла девушка. Она так ласково и нежно на меня смотрела, что я вылез из своего угла и робко мяукнул. Девушка улыбнулась и ушла. Через какое-то время она вернулась с мужчиной, и они забрали меня к себе домой…
У людей был большой и уютный дом, в первое время я боялся выходить из своей корзинки, потому что мог запросто потеряться во всех этих бесконечных комнатах и коридорах. Люди ухаживала за мной, лечили меня, когда я болел, кормили всегда самым вкусным и постоянно брали на руки. Меня выпускали на улицу, возле дома был красивый сад с просторной лужайкой. Я любил там гулять и просто лежать на солнышке.
Очень часто хозяйка ездила куда-то, а потом возвращалась оттуда грустная, долго плакала у себя в спальне. Заходил хозяин, гладил нежно её по голове. Я бежал к ним, запрыгивал на кровать и начинал активно мять хозяйке живот. Мы, коты, чувствуем, когда у людей что-то болит. Но я не мог понять, что не так у неё. Я просто знал, что в душе у неё пусто-пусто…
Через несколько месяцев после очередной поездки куда-то хозяйка вернулась домой заплаканная и счастливая. Я начал тереться об её ноги и вилять хвостом. Она схватила меня, прижала крепко-крепко и поцеловала в нос. Я чихнул, но мне было приятно. Я чувствовал, что ей хорошо и был счастлив от этого.
В последующие месяцы хозяйка вела себя странно. По утрам ей часто было плохо, её живот начал расти с каждым месяцем всё больше и больше. И в один прекрасный день её увезли куда-то. Я грустил, ничего не ел и почти не спал. Я сидел у окна и ждал её. Через несколько дней вернулся хозяин с каким-то маленьким свёртком в руках. Этот свёрток был живым, он кряхтел и иногда пищал, как маленький котёнок. Хозяин был очень грустный. Я не мог понять, где моя любимая кормилица. Очень долго я сидел на её кровати и плакал. На следующий день я ушел из дому в надежде найти её. Я думал, что она просто потерялась. Мы, коты, часто выходим погулять и теряемся…
Я прожил в доме людей год. Уже год я живу на улице. Каждый день я брожу по городу в надежде найти мою хозяйку. Чердак, подвал, а иногда и коробка – мой дом. Коты-бродяги – мои друзья. Не скажу, что я плохо живу, ведь такой смазливой морде, как у меня, люди часто бросают что-то вкусненькое, да и в мусорных баках можно найти еду. Но я страдаю от тоски по ней. Она была так счастлива в тот день, когда я видел её в последний раз.
Я вылез из своей коробки и побрёл к высокой ёлке. Было много людей вокруг, все они спешили, суетились, громко разговаривали и тащили куда-то маленькие ёлки и огромные пакеты. Я сел под елью и загрустил. Опять зима, опять холодно и одиноко. Зачем мне жить, если нет её. Кто теперь меня погладит и нальёт в миску молока. Дождусь ночи, лягу здесь спать и замёрзну.
Но вдруг я увидел знакомый силуэт. Он приближался всё ближе и ближе. Каково же было моё удивление, когда я узнал в этом человеке своего хозяина. Он вёз на санках маленькую девочку. Она посмотрела на меня - я замер. На меня смотрела маленькая хозяйка. Это были её глаза, её добрые и большие глаза. Я подбежал к людям, сел и робко мяукнул. Хозяин взглянул на меня, на мой хвост. На его щеках появились капельки воды. Наверное, это растаяли снежинки…

Лиса, которая чуть было…

Вот ведь волк, пень трухлявый! Ну пристал хуже сухого репейника: пиши да пиши, рассказ ему подавай. Все бубнит и бубнит про глупости свои! И попробуй ведь не согласись - сразу из леса выпрет. Опять по выселкам скитаться, ну что прямо за тьфу, такое!
Нет чтоб, зайцев, к примеру, данью обложить, да хоть сбор шишек объявить каких-нибудь, если заняться нечем – так нет, заставляет бредни выдумывать, интеллектуал… Вот убила-бы-не-пожалела-бы! Не, ну ему что – он за пять минут три опупеи навалять может. Писсатель!
Ишь чего – журнал «Звериное счастье» открыл. Сам себя главным редактором назначил (а кто нет-то скажет?), очки нацепил и рецензии строчит, развлекается, критик вислоухий...
И надо ж было на глаза ему подлезть. Теперь не отвяжется ведь. Ох, придется перед всем лесом сочинение свое дурацкое мямлить. Ну какой из меня сочинитель-то?! Ооот ведь влипла, вот влипла-тооо…
Остальные (не считая глупых), все умные - в норы свои закопались, притаииились. Ждут, как те, кто в поле зрения к волку попался, опозорятся!
Ну, пень старый, ну покажу я тебе! Чтоб читал ты и чесался, литератор блохастый. Возьму да про кучу навозную с червяками напишу, будешь наперед думать, прежде чем приказы раздавать.
Замучил со своим «вживайся в образ», да «превратись в животное». В червяки пойду, в навоз! К слову, даже блох у пня нет - иностранец он, с махачкалинских гор в лес спустился. Вот как на родину к себе сбегает, какой-то дряни обратно волочет, целую пасть. Кунаки его - чабаны махачкалинские гадость эту из клопов, мух и другой местной жути варят. Волк ей мажется, воняет на весь лес – блохи от этого запаха в обморок падают, сами с волка спрыгивают. Так что чесаться, скорее всего, не будет. А жаааль…
Скажу, Дормидонт Фердепопович, пожалуйста, Вам, рассказик - как приказывали, дескать!
Ну Фердепопыч обрадуется, челюстью заклацает, чтобы перед лесом якобы интеллектом своим блеснуть, (критик неблохастый), а там про жизнь червячью выписано! Ааалежуууу…. И в навозе придется поковыряться… Ааааа…ой-лежу-не-могу…Хорошооо…
Пусть Дормидонт наш про дерьмо с червями порассуждает, Ааааа… Ой! Ой, кажется Фердипопыч сам за рассказом тащится, ой, чего это…

- Здрааасьте, Дормидонт Фердипопович! Ах, какое амбре от Вас, какое амбре – что и говорить: девчонки лесные всегда без ума от вида вашего внешнего и запаха исключительного, даээээ... Ах, а я-то как рада, так рада, что за рассказиком сами прийти изволили… Я это…уже, можно сказать последнюю мыслю влагаю в сочинение… Чтоо?! Я – рецензию?! На рассказ козла?! Да я, Дормидонт Фердипопыч, за такую честь, Вами мне оказанную, расшибусь, можно сказать в мокрое пятно! Будет в лучшем виде сделано, дорогой, любимый Дормидонт Фердипопович! Дэээ…, конечно-конечно, прямо вот сейчас и прочитаю, и так сказать, до всех подробностей докопаюсь… До свидания, дорогой, любимый Дормидонт наш Фердипопович, заходите еще и еще!

Фуу. Таак, ну что там козлиная голова написала? Писсатель недоделанный! Ох и повезло мне, вот повезло! Никак волк меня редактором, а мож, даже заместителем своим сделает! Ххих! Симпатяга все-таки наш Дормидонт, милейший Фердипопович! Простотаки-напростаки, неописуемой обаятельности волчарищще. Ну мы с ним народ-то лесной быстро выстроим. А что, звучит: заместитель главного редактор журнала «Звериное счастье» Лиса Мурлина Хитромордовна!
А чего это волк вообще приперся? Да и улыбается во всю свою пасть, подмигивает?… Оооо!!! Поняла!! Так это ж Дормидонт на замужество мне намекает!! Красоту мою сногсшибательную не пережил! Как же это раньше не догадалась я, при моем-то, при уму! Ну, теперь даже и не знаю – что с лесом-то будет, ежели я и Дормидонтом, и журналом руководить стану. Вот это дааа… А на свадьбу в чернобурку может покраситься, да и бриллиантов к хвосту привязать – шикааарно… Ах, да, ну, прочтем, прочтем, что тут дурачок рогатый понаписал, парнокопытное безумное…

«... Монолог простого дождевого червя, только что вылезшего из навозной кучи

Друзья! Я простой дождевой червь. Родился в навозной куче, которая занимает всю восточную часть нашего двора. Знающие червяки рассказывают, что двор огромен, и заселен диковинной живностью. Но сам я не видел, поэтому врать не стану…»

- Так это чего это написано-то? Зрения обман у меня!?

«… Вот вылез, чтобы с познакомиться с вами, друзья! Хотя многие предупреждали меня как это опасно – высовывать свой нос из теплого родного пахучего дерьма. Но, я подумал: должно быть здорово это, увидеть что-нибудь новое, пусть даже с риском для жизни. Завести парочку хороших приятелей. Вот я и вылез к вам, друзья! Здравствуйте! Всего самого хорошего и доброго вам от меня, простого, навозного червяка! Да, я слепой. И не очень умный. Но зато я никогда не увижу ваших недостатков, и в сердце моем не могут родиться обида и злость! Слышите меня, друзья?»

- Нет, ну я правильно все понимаю - что тут за дерьмовые дела, Дормидонт-вислоухая-скотина-Фердипопович?!

«…Смотри, детка: видишь этого дурочка жирненького, который высунул свою безмозглую голову из навозной кучи? Тихонечко подлетишь, и хватай его крепко своим прелестным клювиком! Ну, смелее! …»

Тээк..это чтооо?!... Мне, невесте и почти главному редактору известного журнала, в навозе ковыряться! Про червей с дерьмом рассуждать?! Нет, ну вы и дубина, ну и дундук же Вы все-таки, Дормидонт Фердипопович! Я к Вам от всего сердца, а Вы вот, значит, как!
Ну и женитесь тогда на лосихе глупой. А я отказываюсь и от должности в журнале Вашем, недоделанный Чехов Павлович, и от лапы Вашей подлой когтистой!
Оставайтесь и без жены-красавицы, и без заместителя умного, и без автора гениального! Если Вы такой пень бестолковый, Дормидонт Фердипопович! Ээх…

ДНЕВНИК МЕЛИНДЫ.
Сказка, потому что не очень по законам живой природы.

ЗИМА

Я – легкая, нежная, изящная блондинка. Породистая, имеющая уважаемых предков, обладающая необходимым процентом аристократической бледности, я – моль Мелинда.

У нас большая семья, куча родственников и соседей. Старожилы считают, что мы неплохо обустроились на антресоли квартиры, впитавшей в себя множество запахов разного времени. Это сытное место, где всегда найдется не только испорченное ядовитой краской пальто, но и отменные клубки натуральной неокрашенной шерсти, фетровые шляпы и детские шубки на любой вкус: из ондатры, нутрии, кролика. Еще недавно я ползала прожорливой гусеницей, а моим любимым лакомством был женский свитер, сохранивший какой-то приятный запах. Мама, конечно, всегда была против ароматизаторов, но переубедить меня ей почти никогда не удается.

Отец считает, что нам несказанно повезло: уже давно здесь не устраивалось химических атак. Хозяева квартиры, старые неповоротливые люди, по слухам, последний раз две весны назад впустили в наше жилище струю мерзкой отравы, от которой спаслись только самые шустрые, забившись в глубокие щели. Теперь старики умирают естественной смертью, вон в том полосатом носке хранится прах моей бабушки.

ВЕСНА

Моя неусидчивость – предмет тревоги родителей. Погрязнув в быту, они не понимают, что крылья нам даны, чтобы летать, а не таскать их за собой в комфортных меховых зарослях. Слава богу, в соседнем валенке живут мои единомышленники, набившие себе оскомину войлоком. Дружной командой мы совершаем дерзкие вылазки за пределы нашей антресоли.

О, это опьяняющее ощущение полета! Свобода, адреналин, жажда новизны! Опасность только раззадоривает, неловкие люди бегают за нами, хлопая в ладоши. Бывает, что приходится возвращаться домой не в полном составе, но каждый из нас предпочитает погибнуть в полете, а не в окружении тупого съестного изобилия! Любовь, рок-н-ролл и весна – это лучшее время моей жизни, ведь именно теперь я познакомилась с Альбертом.

ЛЕТО

Не очень спокойно стало в нашем государстве. Лидеры нескольких группировок призывают завоевывать новые пространства, не находя понимания с консервативной частью общины. «Свободой сыт не будешь, с ней мы потеряем последние шерстяные штаны», – ворчит по вечерам отец. Появилась молийная молельня, в которой всегда тесно. Мы с Альбертом вступили в относительно миролюбивую партию ЛТЛ (Летать Так Летать) и на митингах обычно машем розовыми нитками, выкрикивая: «Не шерстью единой!»

Во время одной из массовых манифестаций на воздухе случилось непредвиденное: в квартире появился новый человек, женщина, с запахом, почти как у моего любимого свитера. «Ну и моли вы тут поразвели!» – захлопала она в ладоши. Потом, немного пошумев с хозяевами, она стала рушить наше жилище! Это было неслыханно. Неожиданно страшно. Мы с Альбертом крепко обнялись, я бледнела, плакала и звала маму.

Задыхаясь от яркого света и воздуха, все, кто остался жив, пытались спрятаться в знакомые варежки и свитера. Однажды, когда стемнело, Альберт принес новость, что мы находимся на свалке, где ветер и холод грозят неминуемой гибелью.

ОСЕНЬ

Нам удалось обосноваться в пакете с шерстяной юбкой. Я даже нашла носок с прахом бабушки, но своих родителей, сестер и братьев мне, видимо, больше не суждено увидеть. Надо думать о будущем, тем более, что в складках юбки уже лежат отложенные мной яйца.

Мой мужественный Альберт реализовал отчаянный план: когда на свалке появились люди, выгружающие горы мусора, он нашел путь в рюкзак к человеку, сидящему в машине. Натренированные в полетах, мы сумели перенести туда почти все свои яйца. Спасены! Человек принес рюкзак в тепло дома.

ЗИМА

Нам повезло: перчатки, в которых мы спрятались, упали за тумбочку. Здесь нас вряд ли обнаружат, и мы можем спокойно и сытно перезимовать. Подрастают славненькие дети-гусеницы, сейчас они особенно прожорливы. Старший сын уже превратился в золотистую бабочку, желтоглазый красавец Джонатан!

… Острая тревога заставила меня проснуться среди ночи. «Мама! Я сегодня летал ТУДА! – прошептал запыхавшийся Джо. – Я встретил там, знаешь кого? Саманту! Ты не представляешь, какие у нее нежные крылышки».

Мой милый Джонатан, заползай скорее в теплую перчатку. Я знаю, я помню, что летать – это счастье. Но теперь я его боюсь. Мои полинявшие крылья еще трепещут по ночам, когда снится наша отчаянная юность. Мы не раз безумно рисковали своей короткой жизнью, но мне никогда не было так страшно, как теперь.

Смысл жизни.

Сегодня кончилась моя жизнь! Когда погиб мой птенчик, мой милый сыночек Гарик, я наполнилась новым смыслом. Отомстить, любыми путями извести мою Врагиню–убийцу!

Он был еще совсем кроха. Едва оперился и мы только начали выходить на прогулки,где я учила его находить еду, как правильно ее спрятать, чтобы ни противные голуби, ни вертлявые хулиганы–воробьи не добрались до добычи. А он, моя кровиночка, самое черное мое перышко, он был еще совсем бесстрашен в своем любопытстве и слишком близко прискакал к этой страшной женщине. Она толстая, как голубиха Гуля, которая жрет и жрет целыми днями. Гуля уже летать разучилась, так и ходит по земле, таская за собой свою необъятную тушу. Вот и эта тетка такая же, тоже, наверное, жрет все что рядом лежит. Когда Гарик приблизился к ней вплотную, желая рассмотреть ее лапки, я услышала хруст и предсмертный писк моей кровиночки. Клянусь, никогда в жизни я не слышала звука страшнее!

А она? Сначала прижала крылья к голове, кажется они называют их руки, потом схватила Гарика за крыло и бросила в ящик, тот самый откуда еще на заре я принесла ему вкуснейшую рыбью голову, потерла крылья-руки и пошла прочь.

- Куда пошла? Убийца! – Закричала я ей вслед, а она лишь обернулась и заметив меня, ускорила шаг. – Вр-р-решь! Не уйдешь!
Я расправила крылья и не хуже орла кинулась на преступницу. Вцепилась ей в спину и рвала когтями, била клювом… Как же я хотела выклевать её глаза! Но набежали другие люди и отогнали меня камнями и палками. Пару раз мне досталось, было больно и обидно. Ведь это она убила моего воронёнка, а не я её!

С того дня, моя жизнь потекла по-новому. С каждым рассветом я прилетала к ее гнезду и ждала. Стоило появиться моей Врагине, я тут же нападала, без предупреждения и преследовала ее до тех пор пока ее соплеменники не гнали меня. И так было вновь и вновь, изо дня в день. У меня в тайниках спрятано множество трофеев, добытых в неравных схватках: блестящие кругляши с петлей посередине, крючок с прицепленным к нему красным камешком, на нем еще сохранилась капля засохшей крови и много волос, теперь я знаю, как называются их странные тонкие перья.

А вчера произошло, что-то странное. Когда я проглядела момент её выхода? Не понимаю… И она, вместо того чтобы постараться убежать, пока меня нет на горизонте, медленно подошла к насесту и крякнув, что твоя утка, устроилась на нем. Клянусь своими перьями, она и не думала сбегать! Лишь смотрела как я приближаюсь. И что это? Неужели мне почудилось или ее взгляд печален? Наверное – это какой-то хитрый план. Ну что же, я не буду торопиться. Боком, чтобы было еще страшнее я приближалась к сидящей. А она начала, что-то очень быстро и жарко говорить, да так тихо, что пришлось склонить голову набок, дабы не пропустить ни одного слова. Да, не удивляйтесь вы, я знаю человеческий язык.

- Ну прости ты меня, дуру неповоротливую. Не заметила я тогда твоего воронёнка. Я тоже простила убийц моего сыночка. Знаешь каким он был? Красивым и добрым. Мы всегда жили бедно, порой кроме куска хлеба да чая без сахара, я ничего не могла ему дать на завтрак. И на обед, и на ужин. Этой по моей вине, мой мальчик залез, обворовал магазин. Хотел мне подарок на День Рождения сделать. Принес колбасы, разных фруктов-овощей и огромный торт. Не смотря на то что краденный, этот торт был самым вкусным за всю мою жизнь. А потом его арестовали, судили и посадили в тюрьму. Где его и убили сокамерники за долги. Вот так-то.

Я конечно не понимала и половины слов, которые произнесла Врагиня, но мою решимость как ветром сдуло. Она тоже мать, потерявшая своего птенца! Клянусь, сил моих хватило лишь для того, чтобы клюнуть ее в лапку, нога по-ихнему, да и то не больно, а так чтобы не забывалась! А она протянула руку и продолжила:
- Видишь браслет?
Ну да, заметила. Много шнурков, а между ними металлическая пластина, так заманчиво поблескивающая на солнце. Я давно его присмотрела, как главный трофей, который должен был увенчать мою боевую славу.
- Его сделал мой сыночек, там в тюрьме. Он выгравировал на нем хорошее слово «Либерти», что означает свобода. Он так хотел поскорее попасть на волю и начать жизнь с чистого листа. Но не успел. Он смог бы. А его убийцы никогда не смогут, поэтому я их простила, ведь у них уже не будет хорошего будущего, жаль их... Скоро. Уже совсем скоро я увижусь с сыночком, точно знаю. Может и с тобой вижусь последний раз… - Произнеся это, она снова крякнула, ну утка уткой, клянусь! И вразвалочку пошла в свое гнездо-подъезд.

А я? Я тоже ушла. А когда на улице уже почти стемнело, к её подъезду, крича на всю округу, подлетела белая коробка с красным пятном на боку, и сидя на дереве, я увидела, как выносят Врагиню, накрытую белой тряпкой. Узнала её по браслету, сверкнувшему на торчащей руке. Я уже знала, что она не вернётся, никогда…

И как прикажете, зачем скажите мне жить дальше? Сыночка потеряла, Врагиня умерла. Зачем мне теперь эти горы еды и небо? Не-за-чем! Ты слышишь меня? Ты же должен понять меня! Мы одного племени, ты… А ты ничего… Кр-р-расавчик! Эй, ты! Да-да, я тебе! Как ты смотришь на то, чтобы свить со мной гнездышко? Что ты говоришь? Я тебе сразу понравилась? Ну, полетели!

Медленный лори в неволе: история зверька, признанного самым милым в мире

__________________

Я спал. Слишком безмятежно. Жаркий луч солнца, пробивающийся сквозь листву, пригрел бочок и прогнал осторожность. Ветвь под щекой пахла домом. Все еще чувствуется сладкий привкус съеденного плода. Листва шелестит мягко, но громко.

Резкое пробуждение: я царапнул кого-то когтями. Он вскрикнул. Удар и запах земли, все кружится. Ничего не понимаю. Чьи-то лапы вцепились мне в спину. Темнота. Должно быть, уже ночь и пора покушать. Теснота. Где моя самка? Задыхаюсь.

***

Я спал? Мысли разбегаются, как жучки. Я ел самых вкусных в прошлое полнолуние вместе с ней. Всё вспомнил. Вокруг ничего не видно, запах сырости и сородичей. Ни до кого не добраться: меня окружают недвижимые ветки, сплетенные между собой. Они твердые. Холодные. Мертвые.

Внезапно все вспыхнуло белым. Я ослеп? Нет, это солнце. Что случилось с переменой дня и ночи? Пора спать, но я не хочу. Передо мной всплыла большая лысая морда. Скалится. Изображаю покорность: глазки пошире, спинку пониже. Я спрячусь. Не дам себя съесть. Пусть он только прокусит эти мертвые ветви, и я притаюсь где-нибудь. А потом пойду искать ее. Наверняка, она сейчас спит, пузатенькая, неподалеку от моего дерева.

Зверь продолжает скалиться, но теперь издает странные клацающие звуки. Не похоже на рык. Одним ударом лапы он сорвал все ветви сбоку. Тянется ко мне. Облизываю когти, сейчас поцарапаю, укушу. Схватили. Это конец. Конец!

Я извиваюсь в попытке вырваться. Не хватает сил. Устал. Меня прижали спиной к холодной земле и раздвинули пасть. Не могу сомкнуть зубы. Хочу впиться ими в его плоть. Кто-то укусил меня за заднюю лапу. Она леденеет. Уже зима?

Боль. Челюсть горит. Кровь течет в горло. Я слышу свое сердце. Мне больно. Больно. Убейте, пожалуйста. Сожрите. Я не хочу. Не хочу. Как же больно!

Боль тупеет. Слышу вой. Понимаю – это реву я. Не знал, что умею так. Кажется, я превращаюсь в камень. Хочу спать. Уже ночь? Нет, это просто закрываются глаза. Держись! Нельзя спать при звере. Засыпаю…

***

Разлепил веки. Вокруг полумрак и все те же мертвые ветви. Я давно не видел сумерек. Кажется, все закончилось. Со мной что-то не так, на языке все еще держится привкус крови. Облизнувшись, я понял: клыков нет. Чем теперь защищать подругу? А выводок, который должен появиться спустя несколько ночей?

Впереди выпрыгивает скалящийся зверь. Прыгает и кричит. Меньше, чем первый – значит, детеныш. Ломает холодные ветви и хватает меня в лапы. Прижимает к себе, но не кусает. От него пахнет сладким. Хочу есть. Детеныш протягивает мне желтый плод, я уже пробовал такой. Он мягкий и легко проглатываемый. Не могу отказаться.

После еды я огляделся вокруг – ни единого деревца, только один маленький куст. Это не мой дом. Отсюда не выбраться. Я все же попытаюсь. Потом. А пока надо обнюхаться и пометить территорию. Поспать и поискать самку. Может, позже зверь снова поделится со мной плодом. Буду вести себя тихо: глазки пошире, спинку пониже. Выживу.

Признание в любви форумчанам. В частности, имеющим отношение к этой ветке)

Привет. Зовут меня Агриппина Павловна, и с сегодняшнего дня это – мой дом. А что? Место тут хорошее, людное, кровь у жильцов вкусная, сладкая. К тому же, я поджидаю тут своего Васечку. По правде сказать, Василий Петрович пока еще не мой, но я надеюсь исправить это досадное упущение. Ах Вася… Какая постать, какие лапы, какие усы… Ну вылитый гусар!
Ах да, забыла сказать, я – клоп. Клопиха, скажете вы, но мне больше по душе вариант клопесса, ведь в душе я романтичная натура. Да и кусать, если честно, предпочитаю либо юных дев со звенящим переливчатым смехом, либо настороженных юношей-максималистов, на досуге пишущих стихи для оных дев.

Вот вы думаете, мы, клопы, плохие. Нет, это не мы такие, и не жизнь такая, и даже не обстоятельства такие, а просто ВЫ такие вкусные. Неужто, вы думаете, мой Васечка за просто так сповадился кусать Нюру Филипповну? Нет, просто натура у нее буйная, смешливая и творческая! А «бывшая» его Агнесса Марковна, ныне уехавшая жить за границу? Умница, красавица, слова плохого не скажет никогда. Уверена, что даже когда Василий ее кусал, она подходила к этому делу с юмором. Да уж, съюморила так съюморила… сбежала… И куда? Все туда же, в Европу… В лучших традициях жанра просто!

Место тут хорошее, говорила я? Забываюсь: возраст… 25 лет - не шутка! Это у вас, у человеков, самый расцвет, а у нас в это время наступает пресыщение благами и приходит жизненная мудрость. Где ж мой Василий… Обещал, клялся… Говорил, что всенепременно придет. Неужто соврал? Неужто просто так хочет меня, почтенную деву, охмурить? Подожду его на лавочке.

О, пошла, смотрите-смотрите… Краля какая.. Подумаешь-подумаешь… Фу-ты ну-ты… Ангелина Ивановна… Тьфу, блин. Как куснула бы. И куснула бы, коли б человеком была. Так клопиха же… Да-да, клопиха, клопесса тут только я! Места тебе мало, что ли? Поселиться негде? Ишь ты, дела у нее какие-то там с моим Василием. Нет, ну подумайте только. Какие могут быть дела в ваши годы, а? А Васечка.. . Он же еще так молод, так юн для клопа. Так и знай, не отдам тебе Васечку никогда!

Коль моим не будет, то сведу его с Фикси-шмикси… Не помню, как там, имя какое-то странное. Не из наших краев, что ли… Но девчонка хорошая, годная, фантазерка, Васечке хоть не скучно с ней будет. Уж больно молода, правда, ну так и я ее это… как запасной вариант только рассматриваю. Чтоб только клопихе не достался!

Да, плохо, когда на 8 клопов-дам, одну клопиху и одну клопессу (это я про себя) приходится всего один мужчина-клоп… Тут уж хочешь не хочешь, а только в его сторону и будешь глядеть…

Это только вам, людям, хорошо. Вон одна сидит сейчас под красивой елкой, читает, с отдыха вернулась, деньги зарабатывает… С мужем, между прочим, ездила отдыхать-то… Другая мужа, наоборот, одного в командировку отправила. Но факт остается фактом: при муже-то. А я что, хуже этих человеческих леди? Мне уже 25 клоповьих лет, замуж хочу!

Эх, Василий, ну где ж ты пропадаешь?

Зачем женское сердце томиться заставляешь…

Кавалергарды, век недолог...

Хоть и умны люди, но бывает - такую глупость сморозят, что диву даешься. Вот Митрич, конюх наш, в последнее время все с недовольным видом бурчит под нос: «Дома, мол, и солома едома». И кому такое прийти в голову могло? Чтобы меня, кавалергардского коня, дома соломой хоть раз кормили? Да отродясь такого не было. Это сейчас, на манёврах этих затянувшихся, нет-нет, да и подсунут такую дрянь, что плеваться хочется. А в родной-то конюшне всегда было и сытно, и вкусно.

Устали все – слишком уж поход длинный. Уж скоро осень закончится, подмораживает, а мы все идем и идем. Второй день, правда, как толком не движемся, а с вечера вчерашнего вообще - стоим в сыром овраге, ждем чего-то. Столько уж прошагали за все время – расскажешь потом тем, кто дома остался, так не поверят. И места какие-то незнакомые, с названиями непонятными. Все пытался я их запомнить, чтобы было чем похвастать – но вылетают из головы чудные слова. Вот и здешнее местечко уже вспомнить не могу – что-то такое длинное, диковинное, кажется, на А.

Под конец осени надо бы уже на зимних квартирах, в Питере находиться - год от года так водилось. Правда, там тоже не сахар – почитай, недели не проходит, как в дворцовый караул идти или на вахтпарад какой. Дело-то нехитрое, только вот по улицам мощеным я не сильно ходить люблю – по земле оно куда приятней!

Раздолье было, когда нас в начале лета в Новую Деревню выводили, на травку настоящую! Мало того что наешься вдоволь после зимней сухомятки, так и еще и подковы снимут – благодать! И никакой тебе муштровки – знай, пасись да на купания к воде бегай. А хозяева наши в это время пешим строем маршируют. Видели мы эту картину издалека – и смешно, и жалко их, сердечных.

Это позднее уже, к осени, начинается – то в Петергоф маршем пройдемся, то под Царским Селом маневры проведут. Это дело мы любим – весело, задорно, зажигательно! Поначалу я пальбы пугался – как начнут соседи наши, Лейб-Гвардии конно-артиллеристы из пушек садить, так душа в пятки. Потом пообвыкся, а теперь без грохота этого маневры и не интересны – кровь не играет, азарта нет. А так дымку порохового ноздрей втянешь – и копыта уже стучат от нетерпения. Потом привычные команды, разгонимся в галоп, навстречу несущимся на нас Лейб-гусарам! Туча пыли, ржанье, приветственные крики, встреча со старыми знакомыми, и у нас, и у хозяев! Красота!

Все хорошо, только отчего ради этого нынче в такую даль тащимся? Чувствуется, что хозяева тоже нервничают. Какие-то новые слова в их разговоре появились: «война», «супостат». Интересно узнать, что ж это такое?

О, вроде началось, гремит уже изрядно, и порохом пахнет. Скоро тронемся, наверное. Да и пора бы, хватить томить-то!

А вчера я влюбился – сразу, сходу! Она, сразу видно, чистая «англичанка», но и мы, настоящие орловцы, считаю, ничуть не хуже! Правда, познакомиться не удалось – стояли мы в строю, а она со своим всадником перед нами прогарцевала, в окружении красавцев кавалеров, даже головы не повернула в мою сторону. Хозяин у нее разодетый, молодой, улыбающийся. Слышал, кличут его наши офицеры «государем» или еще «Александром Павловичем». Думаю, не сильно велик человек – всего два имени. Вот у моего хозяина их не счесть: и «барон», и «корнет Альбрехт», и «Ваше благородие», и «Александр Иванович» - то-то! Ничего, еще встретимся, красотка!

Тронулись, тронулись потихоньку. Под ногами противно и зябко – вода, глина скользкая, лед похрустывает. Ничего, речка невелика, сейчас на другой берег переберемся, там посуше. Хозяин по шее похлопывает: «Спокойно, Самсоша, спокойно». Самсоном он меня нарек, когда еще жеребенком у заводчика покупал, по его словам, за мою гриву длинную. В чем тут связь, если честно, не знаю, ну да людям виднее.

Перешли ручей, вышли на поле, снова остановились. Ух, как здорово сегодня, никогда такого размаха не видел! Скорей бы!

Вот она, команда долгожданная: «Кавалергарды! Палаши вон! Марш-марш!» Чувствую шпоры хозяина, пускаюсь сразу в галоп!

Вспомнил, вспомнил, как это местечко называется! Сразу и не выговоришь – Аустерлиц!

Быстрей, быстрей, быстрей, я люблю быть впереди!

Вспышка!

Удар!

Больно!

Всё

Тайна коал.
Какая-то часть меня хоть слабо,но понимает, что происходит. Наступила ночь, и мой организм проснулся, но всё ещё находится в неподвижном положении. Я всё ещё не могу контролировать его. Проходит несколько часов, прежде чем я понимаю, что моё сознание вновь активно. В запасе есть 10 минут, прежде чем я опять упаду в глубину Эвкалты, поэтому мой коготь вновь выводит символы давно забытого языка коал на специальной дощечке:
"То, что я сейчас расскажу, для кого-то может показаться странным, а кого-то повергнуть в шок, но люди должны об этом узнать.
Очень давно, более 65 тысяч лет назад, существовало 2 конкурирущюих вида: предок человека и предок коал. И те, и другие были примерно на одном уровне развития, формировали общины, познавали мир. У каждого вида уже была своя культура, но не было никакой вражды.
Главное отличие древних предков коал от предков людей было в том, что коалы стремились созерцать природу, познавать тайны жизни и вечного блаженства. Предки людей хотели изменить природу, подстроить её под себя, поэтому создавали много шума и беспорядка своим трудом и охотой.

Так продолжалось много веков, пока однажды в мир не пришло зло. Оно было невидимым, но могло уничтожить всё живое на земле. Древние люди не знали, как от него спастись, поэтому обратились за помощью к древним коалам, которые к тому времени преуспели в познании невидимого.
То, что увидели предки коал в результате медитации, очень обрадовало их: неведомая сущность оказалась очень интересной для изучения.
В результате многочисленных экспериментов, предкам коал удалось каким-то образом перенести неведомую сущность в живое дерево, благодаря чему она стала безвредной, но доступной для изучения.

Для того, чтобы познать неведомое, каждой коале нужно было просто съесть листочек дерева, получившего название "эвкалипт". Поначалу всё шло хорошо, предки коал вышли на новый уровень познания мира, а листья эвкалипта стали давать в пищу даже самым маленьким детям.

Через несколько десятилетий стала наблюдаться деградация вида. Точнее, не деградация, а массовое погружение в глубины астрала - Эвкалту. Этот процесс невозможно было остановить, так как неведомое зло вызвало привыкание, а затем и перестройку организма коал, в связи с чем прежний образ питания стал недоступен. Теперь нам не нужно ничего, кроме листьев эвкалипта, даже воды.

Я - один из последних представителей коал, которым удаётся иногда вернуть себе обычное сознание, хоть и ненадолго.
Каждую минуту этого драгоценного времени я трачу на составление этого послания, цель которого - оставить память о том подвиге, который совершили предки коал, невольно пожертвовав собой ради спасения мира. Через несколько минут у меня опять наступит погружение в Эвкалту - удивительно интересный бесконечный мир, в котором растворено сознание всех коал. Надеюсь, люди смогут найти эти таблички и расшифровать их, чтобы помочь некогда дружественному виду вернуться из плена астрала."

Лапа разжимается, табличка падает с дерева вниз, в кучу других дощечек, но мне уже всё равно. Моё сознание практически полностью ушло в Эквалту, но где-то на задворках сознания остаётся понимание того, чем занимается сейчас моё тело: ловко перебирается с ветки на ветку, отыскивая молодые листочки эвкалипта, которые так приятно жевать.
Наевшись листьев и молодых побегов, тело устраивается поудобнее на дереве, обхватывает ветку лапами и расслабляется, наслаждаясь процессом переваривания коварного растения. Закрывает глаза, с полной блаженства улыбкой засыпает на весь день, потом просыпается, но продолжает оставаться неподвижным до тех пор, пока вновь не наступит чувство голода.

И я не знаю, насколько далёк тот момент, когда вновь смогу ненадолго вырваться из плена Эвкалты.

Месть
«Давай, давай же!» – шепчу я, потирая хелицеры. Медяница приближается медленно, будто почуяла, но увидеть меня не может точно – сливаюсь с листком яблони, да и сижу с обратной стороны. Медяница останавливается, я перестаю дышать. Ползи же давай! Лето кончается, тебе пора детишек гадских откладывать! Заползай на лист!
Будто услышала, подползает ближе… я прыгаю, есть! Четырьмя ногами обхватываю наглую морду, хелицеры пускают яд, летучка дергается, еще раз… всё! Ах ты ж, листва зеленая, раздери мои педипальпы! Тело, полное сока, начинает сползать по листу, крылья медяницы противно скребут о лист, меня тянет за ней. Я с шипением упираюсь четырьмя задними в лист, ноги скользят, наша сплетенная парочка набирает скорость… Впрыскиваю в летучку сок, брюхо выстреливает в корешок листа липкую нить, попал! Еще, успеть бы еще ниточку, да! Мы переваливаемся через край, передние ноги дрожат, еле держу, две нити натянулись до предела, гнусно пищат, как вроде оса рядом пролетает.
Пускаю нить быстрей, но не успеваю – если б тлю держал, хватило, а медяшка здоровая вымахала, раза в три больше меня, нить лопается, вторая давно отлетела, падаем… Впереди листья соседней ветки, повезло, думал, что до земли придется разгоняться, ноги почти разжались, а так нет, держу-у! Бьемся о зеленые опахала, нас разворачивает, медяшку окатывает зеленым соком с порванного листа, запах какой! Впереди ветка, мать моя арахнида! Сдвигаю медяшку под себя, успел! Хресь! Медяшка вклинивается в разлом коры, меня сбрасывает, качусь, край рядом, цепляюсь ногами и педипальпами, седьмую ногу в чашечке выворачивает, останавливаюсь.
Личинку мне в брюшко! Вот и пообедал! Хромаю боком к медяшке. Зеленую гадину перекорежило, будто под дятла попала, крылья разломаны в хлам, башка треснула, слизь сочится… Или это мой сок весь вытек? Подбегаю, пробую – норма, сок внутри остался. Сажусь рядом, брюхо и грудь медленно начинают коричневеть. Зашибись, пока дождусь обеда, смимикрирую к ветке, может, тля какая проползет, жду…

Сижу на листе, зелененький, как, как лист! Неоригинально? Дык вокруг все зеленое, с чем сравнивать? Погоды меняются, листья шумят, ветка подо мной раскачивается, как будто старший брат-птицеед сока перебрал и качается на паутине туда-сюда. Странные они, «пожиратели птиц», огромные, как если бы два спелых яблока с этого дерева составили вместе, прикрепили восемь веток – вот и птицеед!
Я мелкий еще был, как эта «монстра» рядом проходила…
Хорошо, не знал, что они и нас харчат, когда ничего другого нет, а то бы так и не вырос, стало бы сердце с перепугу и кирдык… Благо, Федя оказался образованным, сбежал от великана, тот его в банке держал и мухами кормил, вот Фёдор и не стал каннибалом…
Помню, топает он так вразвалочку, только и слышно восемь ударов и хруст травинок, и я сижу на подорожнике, зеленый не только от мимикрии, но и от ужаса! Федор то повыше подорожника, еще и мохнатый, как головка чертополоха! «Токо пройди! – думаю. – Я уж матери-арахниде весь день каяться буду!» А он не прошел, стал рядом и пару глаз вылупил! Я отрубился. Чую, раскачивается подорожник, открываю глаз – надо мной волосатая ветка! А это Федька, оказывается, распереживался, когда я в обморок брыкнулся, и педипальпой трогает.
- Эй! - говорит, точнее, шипит, я еле разобрал.
Я молчу, глаза закрыл. Он снова тормошит.
- Малыш, ты чего там, помер? – и раскачивает подорожник.
- Да не шатай, - говорю. – Чудище!
Он съежился, лапу убрал, говорит:
- Зачем обзываешься?
- А зачем меня трогаешь?
- Помочь хотел!
Я замолчал, он тоже. И вдруг как зажужжит! Я бегу под лист! Муха! Если зазеваешься – воткнет личинку и привет! И Феде машу снизу, давай, мол, прячься! Он на меня глянул тремя глазами, хелицером показал, тихо! Я замер, муха пошла на посадку, звон такой, что у меня ноги в такт трясутся, села. Вонючая зараза, ну так известно, где они лазяють… Тишина, благодать, а Федька как прыгнет, передними хватает муху, на! И привет вражине! Ничего, подрасту, я их тоже гонять буду!

Да-а, с Федором мы много общались, пока он рядом жил, я на всех жужжалок и летучек крупных, э-э, хелицер клал, Федору что муха, что мыша – всё еда. Никто и близко не подходил, а после я Арьяну встретил и чуть не помер в объятиях… Такая она, паучья любовь… Ну да я всё понимаю и зла не держу, жаль только Аря теперь близко не подпускает, когда у нее кокон появился, ну пойду издали поглазею.
Цепляю нить за веточку, поехали! Ниже, еще ниже, Аря устроилась на крайней снизу ветке, говорит, что там больше тли лазит, ей проще ловить, хоть я и звал наверх, где поспокойнее… Еду помалу, ветер подул, нитку качает, меня замутило, но прошло. Еще спускаюсь, отсюда уже видно обычно Арю. Но ее нет. Ниже, все равно не видно, обрываю паутину, литья упруго принимают меня, бегу к Аре… и нахожу… Аря высохла, как букашка после моего сока, в брюшке торчит твердая длинная штука, наверху штуки круглый пятачок! Кокон лежит рядом – пустой и весь в дырках… Бью хелицерой по ногам, пускаю в себя яд, но нет боли, я не чувствую яд, боль затопила меня раньше…
Прихожу в себя от шума. Через голову Ари переползает тля, ах ты ж тупоголовая тварь! Прыгаю, тля не успевает заметить, как я всаживаю в нее обе хелицеры, раз, еще раз, тлю не парализует, она уже мертва, отпускаю и отключаюсь…
Вновь очнулся, слабость, тлю соком не зарядил, не съем… А надо ли, с трудом смотрю на Арю… что это за штука? И вдруг вспоминаю – похожие вещи великан вбивал в мертвое дерево, но зачем он так сделал с Арей? Я должен отомстить! Но что я могу? Когда он шел мимо, меня подбрасывало вместе с лопухами на три роста вверх… Федя? Он сможет, он никого не боится! Погибну, но приведу Фёдора, а там посмотрим!
Поднимается ветер, цепляю нить к самому высокому листу, бегу в другую сторону, разматываю паутинку, цепляю еще одну, порыв ветра растягивает нить, перекусываю, лечу! Выше, еще выше… Я вернусь!

Мы с Гервасием обещали рассказы вне конкурса) Хотя решили писать больше для толпистости, сейчас в этом нужды нет, но все ж обещали потому вот:

ПОСЛАННИК БУДДЫ

Настало время открыть людям правду, которая перевернет все их понятия об устройстве мира. В принципе, они и раньше догадывались, что Коты не совсем от мира сего. То делали Нас священными животными, то пособниками колдунов и ведьм.
На самом деле – Коты посланники Будды. Наша миссия – духовное совершенствование человека, воспитание в нем качеств, необходимых для того, чтобы выйти из вечного круга перевоплощений и достичь, наконец-то, нирваны. Хочешь знать, какое место ты занимаешь в вечном Колесе Жизни? Подумай о том, как ты относишься к Коту? Ах вот как? Будешь жалкой мокрицей в следующей жизни!
Хотите доказательств? Ну что ж… начнем с того, что все домашние животные выполняют какую-то функцию, и лишь Котов люди заводят просто так. Мы не даем молока и мяса, шапками из нашей прекрасной шкуры вы и сами брезгуете, не охраняем ваши дома, нас не рубят под Рождество , как этих воображал петухов (расхаживает на двух ногах, и думает, что ему все можно! До сих пор шрам возле носа чешется…).
Ой, только не надо про мышей! Неужели вы, правда, верите, что пара-тройка грызунов в неделю, служат достаточным оправданием того, зачем вы привели в дом Кота? К тому же, самые заботливые из Нас используют мышей как тренажер для вашей выдержки. Их можно аккуратно разложить на крыльце, чтобы вы поскользнулись, положить под подушку вашей истеричке- жене, прийти с мышой во время семейного обеда и поедать ее у всех на виду.. А что? Не вы ли вчера кокетничали с соседкой, заявляя, что Кот – член семьи? Так, значит, и обедать Он должен с семьей. А осуждать чужие кулинарные предпочтения – хамство!
Своих домашних я совершенствую неустанно. Разбил итальянскую вазу и подрал новый диван, отучая их от привязанности к вещам, постоянно разбрасываю землю из цветочных горшков и наполнитель из лотка, приучая их к трудолюбию. Я даже разработал особую тактику ночного мява. Мое благозвучное пение способствует вхождению людей в благодатное состояние медитации, то самое состояние, между сном и бодрствованием. Главное, правильно выбрать интервал мява. Орать просто так дурниной – ума не надо. Надо подождать, пока все заснут, выбрать оптимальную точку звукоотражения, чтобы было слышно всем, и громко мяукнуть один раз. Из-за одного мявканья никто не станет вставать –люди ленивы. Они поворчат, и снова станут засыпать. Следует подловить момент когда сознание переходит из одного состояние в другое, и мявкнуть еще раз. Упражнение повторять до полной потери контроля над собой кого-либо из объектов. Услышали, что встают с кровать- срочно в укрытие.
Своих так тренирую уже вторую неделю. И они уже поняли и свое предназначение в этом мире, и Мое. Я чувствую, что вот- вот наступит момент, когда они узрят голубоватое сияние над Моими пушистыми ушами и преклонят колени. Слышу шаги! Идут! Надо принять гордую осанку.. что ж так расползаются лапы…голова кружится…
-Мам! Ты посмотри на кота! Он опять аптечку опрокинул и валерьянки налакался!!!

Не хотел после победительных рассказов выкладывать свой. Но Анжела выложила. Да и обещали...

КРОВЬ – ВЕЛИКАЯ СИЛА

Меня зовут Алеша. Я клоп средних размеров, проживаю по адресу: улица Ленина, дом шестьдесят два, квартира восемь. Это обычная однокомнатная сталинка. Живу я не один, а с Меланьей Григорьевной, пенсионеркой с одна тыща девятьсот восемьдесят первого года. Сами понимаете, с такой не шибко разгуляешься. Кровь у нее еще советского разлива, поэтому я ныне сторонник политической платформы товарища Зюганова. Я – за справедливость. И за возрождение России. А разные акционерные общества и всяких торгашей, которых развелось тьма – к ногтю...

В квартире восемь я проживаю недавно. Раньше я жил в соседской трехкомнатной квартире с евроремонтом вместе с Зигмундом Моисеевичем и Эллой Натановной. Мы с Зигой очень любили нашу Эллочку. Каждый день. Сначала он. А когда, содрогнувшись и шумно выдохнув, он поворачивался набок и засыпал, любить принимался я. Мне нравилось прогуливаться по разгоряченному телу Эллочки. А затем, выбрав самое нежное местечко – не скажу, какое, – я впивался в него страстным поцелуем с покусыванием, от которого у меня темнело в глазах, а тело наливалось силою и блаженством. И пусть бы вымерла вся щука в реках и посох весь чеснок на полях, но я ни за что бы не променял свою Эллочку ни на какую другую...
Ах, как славно мне жилось в то время!
Я поправился, приобрел солидность и вес... Я таки всем был нужен. Ведь это именно я организовал акционерное общество по продаже в розницу челюстей раздавленных собратьев для наших стариков и старух, у которых свои челюсти пришли в совершенную негодность. Взамен я просил совсем немного: кое-какое бельишко и одежду. У стариков этого добра было много, и они охотно несли мне свои сорочки, сарафаны, костюмы, комбинезоны, кожушки, плащи, манто, пальто и шубы. А когда в квартире вдруг случалось холодно, я сдавал им их же одежду в аренду, за что они расплачивались кровью: кто стаканчиком, а кто и графинчиком.
Словом, я процветал.
Я снял с полным пансионом лучший меблированный номер в отеле «Домашний» за задней стенкой музыкального центра, сделал акционерами свою маму Самсонию, дедушку Гешу, брата Вовчика и кузину Розалину, брюшко которой и даже грудь уже через неделю были в дырочках от моих удачных поползновений. Наконец, я добился благосклонности неприступной Матильды, которую мне еще ни разу не удавалось проколоть. Назначив ей свидание, я вырядился в костюм-тройку и для шика надел альмавиву шоколадного цвета и черную шляпу с заломом. Конечно, Матильда сдалась, и я проткнул ее брюшко восемь раз. Восторг мой был неописуем, когда Матильда сказала:
– Ты не насекомое. Ты – зверь...
Матильда была крупной самочкой, и в положенный срок стала откладывать ежедневно по пять яиц кряду. Они были крохотными, белыми и прозрачными. И вот когда настало время появиться моим деткам, которым я уже придумал имена, Зига устроил Эллочке скандал. Указывая ей на розовые пятна и папулы в месте, облюбованном мной для интимных покусываний, он вскричал:
– Ты изменяешь мне?
– Нет! – испугалась Эллочка.
– Тогда – что это? – спросил он, ткнув пальцем в сыпь.
– Это совсем не то, что ты думаешь! – что есть мочи заорал я, но Зига меня не услышал.
А потом они ходили в кожно-венерологический диспансер и вернулись довольные. Как и ожидалось, сыпь оказалась всего лишь моими укусами.
В эту ночь мы с Зигой любили Эллочку особенно страстно. Зига охал и тоненько постанывал, а я, молча насладившись Эллочкой, едва дополз до своих апартаментов в отеле.
А утром... Ой-вей, что началось утром! Пришел человек в белых одеждах с респиратором на лице и с баллоном, от которого отходил шланг и длинная палка. И стал концом этой палки водить по плинтусам, мебели и даже коврам, источая невыносимый запах.
– Хлорпирифос, – тихо произнес дедушка Геша и закатил глаза. Последнее, что он успел произнести перед смертью, было: – Это пи...
Многие стали забиваться под обои, ковры, залезать в книги и под одежду. Но это не спасало. Я видел, как вывалилась из книжного переплета Матильда и упала на пол, задрав кверху уже недвижимые ножки. Кузина Розалина, бросившись к ковру, не успела добежать до него каких-то пару шажков и, судорожно дернувшись, навсегда застыла...
– Валим отседова, – сказала мама, вскочила на стену и ринулась на кухню. За ней побежали я и Вова...
Меня спасло манто впавшей год назад в анабиоз баронессы Анны. Я бежал, накрыв им голову, поэтому надышался ядовитыми парами меньше других. Мама Самсония не добежала до вентиляционного канала каких-то полметра, а Вовчик повис на его решетке уже бездыханным... Так я потерял родню и все, что имел. Но сохранил жизнь...

Ну, все, мне пора. Сегодня – день выборов. И Меланья берет меня с собой на избирательный участок. Мы идем голосовать за товарища Зюганова. Потому что мы верим в Россию! Она – наша Родина. Великая Держава. Принципом существования которой является не выгода, а справедливость. И я – за справедливость...
Дае-о-о-шь!

Призываю участников конкурса не конфликтовать.
Конкурс прошел ЧИСТО.
Пусть так и останется...

Так конкурс же закончился? Что, кто-то конфликтно воспринимает критику? )

Гервасий, только сейчас прочитала рассказ, чудно))) хлестко) и пашти шта эротика)))))))))) порадовал, дружище!

пала лемпи, что за нападки на гервасия? а вы, собс-на, чем выделяетесь сами, чтоб так "критиковать"? если вы не видите смысл рассказа... ну что ж, вряд ли это уже исправишь...
и знаете, есть поговорка: совсем не обязательно быть поваром, чтоб заметить, что вам принесли плохую еду.
и Гервасий с Анжеликой хорошо раскритиковпли все наши "вкусные" рассказы.

а конкурс- да, прошел чисто. и к жюри не к чему придраться.

Я, простите, про клопов сто штук наклепаю. И как они там ежатся на чужой коже) Уж тем более, никогда бы не пустил в жюри предвзятых людей. Все. Больше ни слова не скажу об этом.