Расскажите о вашей любимой сказке

Любимые сказки – не старые шубы, доживающие в домашнем нафталине и тревожимые только зубами устойчивой моли. С любимыми не расстаются – к ним постоянно обращаются за советом или просто любуются всякую минуту. Есть даже новогодняя песня ежегодно украшающая калорийный досуг сентиментальной слезой – как раз в эту тему. Хотя «прорастать» в любимых «всей кровью» - может быть и перебор: биологическая вольность простительная стихоплету, но неуместная у прагматика.

Итак, любимое – всегда актуально, и сказки не могут оставаться в подгузниках, слюнявчиках, колясочках, шортиках – они старятся вместе с нами: обрастают волосами, морщинам, покрываются заботами. Вы когда-нибудь встречали некрезанутого взросляка, перечитывающего сказку о поросятах, козлятах или котятах? Если для детей – не считается – только для себя. От андерсоновско-гриммовской живности и поверхностных нравоучений мы переходим к вольтеровских и гофмановским россказням, а потом подбираем себе что-нибудь полокальнее – более подходящее к уже устоявшейся жизни с ее неустранимой символикой.

В принципе, сказки бывают волшебными, героическими и бытовыми. Мои любимые истории не мелочатся – они совмещают в себе все перечисленное наиболее полным, абсолютным образом. Они ни в коем случае не претендуют на историчность, как и любые другие сказки; они настолько ирреальны и не укладываются в сознании, что даже непосредственные участники тех событий давно перестали в них верить. Реальность трансформировалась в «достоверный» фольклор – несказочную прозу, а затем произошла дальнейшая мутация – теперь все это настоящие сказки: волшебные, героические, переполненные бытовыми несуразностями. Сегодня, накануне веселого праздника, который так хочется приблизить, когда в воздухе почти уже слышится бой курантов, а застолья все нет и нет, мне больше всего нравится сказка о Президенте-дурачке, переводившем стрелки и менявшем часовые пояса по своему желанию.